С. Ольхи, Моршанского уезда.

Такого оскорбительнаго и пренебрежительнаго отношения к погосту, как наблюдается в Ольхах, едвали еще где можно и встретить. Злое издевательство над местом упокоения наших близких родных никого положительно в Ольхах не безпокоит, ничью совесть не тревожит, ни в ком сострадания не вызывает. Видно, не доросли мы; очерствело сердце наше, если не можем понять, какой грех берем мы на душу, истребляя и уничтожая последнюю память над прахом умерших «отцев и братий». Поломать кресты и ограды, уворовать надгробные камни, навалить большие ометы соломы на груди вскормивших нас матерей и на плечи воспитавших нас отцов, — можем лишь только мы, ольховцы.

Еслиб кто вздумал убрать могилу, т. е. посадить на ней деревцо, насыпать холмик или покрыть ее дерном, то все напрасно: ворвавшияся свиньи все перероют по своему, так как канава вокруг погоста давно осыпалась и не служит охраною; овцы безпрепятственно загоняются пастухами для кормежки, потому что полевыми сторожами такое безчинство в грех не ставится.

В особенности же в жалком и непростительном запустении находится старый погост, а у покоящихся там умерших есть еще в живых дети. Усердие ваше — отслужить панихиду на дорогой могилке — останется неудовлетворенным, так как громадные ометы соломы превратили этот погост в какое то гумно, где и бабы облюбовали себе местечко для постилки поскони и конопли.

Ольховский мужик.